Неточные совпадения
—
Оружие надо, а — где
оружие возьмем?
И она хотела что-то сказать, но ничего не сказала, протянула ему руку, но рука, не коснувшись его руки, упала; хотела было также сказать: «прощай», но голос у ней на половине слова сорвался и
взял фальшивую ноту; лицо исказилось судорогой; она положила руку и голову ему на плечо и зарыдала. У ней как будто вырвали
оружие из рук. Умница пропала — явилась просто женщина, беззащитная против горя.
— Пусть так! — более и более слабея, говорила она, и слезы появились уже в глазах. — Не мне спорить с вами, опровергать ваши убеждения умом и своими убеждениями! У меня ни ума, ни сил не станет. У меня
оружие слабо — и только имеет ту цену, что оно мое собственное, что я
взяла его в моей тихой жизни, а не из книг, не понаслышке…
Даже строительная комиссия — и та соображала, нельзя ли и ей примкнуть к общему патриотическому настроению, вызвавшись
взять на себя хозяйственную заготовку пик и другого неогнестрельного
оружия.
— Зачем это, спрашивается? На войне? При теперешнем огнестрельном
оружии тебя и на сто шагов не подпустят. На кой мне черт твоя шашка? Я не кавалерист. А понадобится, я уж лучше
возьму ружье да прикладом — бац-бац по башкам. Это вернее.
И помпадур — ничего, даже не поморщился. Ни криков, ни воззвания к
оружию, ни революций — ничего при этом не было. Просто
взял и вынул из кармана 1 р. 43 к., которые и теперь хранятся в казне, яко живое свидетельство покорности законам со стороны того, который не токмо был вправе утверждать, что для него закон не писан, но мог еще и накричать при этом на целых 7 копеек, так чтобы вышло уж ровно полтора рубля.
Тридцать тысяч войска польского, под предводительством известных своею воинской доблестью и зверским мужеством панов Сапеги и Лисовского, не успели
взять приступом монастыря, защищаемого горстью людей, из которых большая часть в первый раз взялась за
оружие; в течение шести недель более шестидесяти осадных орудий, гремя день и ночь, не могли разрушить простых кирпичных стен монастырских.
— Русских ядер!.. Мы не боимся вашего
оружия; но быть победителями и сгореть живым… нет, черт
возьми! это вовсе не приятно!.. Куда же ты?
Долгов,
взяв тетрадь, начал читать громко; но впечатление от его чтения было странное: он напирал только на те слова, где была буква «р»: «
Оружие, друзья, берите, поднимем весь народ!.. И в рьяный бой мы рьяно устремимся!» — кричал он на весь дом.
На возвратном пути из первого азовского похода, из степи, близ берегов Айдара, Петр послал уже грамоту к цесарю римскому с известием, что он ополчался на врагов христианства, но главной их крепости
взять не мог, по недостатку
оружия, снарядов, а всего более искусных инженеров.
— Вам снова, — говорит, — надо тронуться в путь, чтобы новыми глазами видеть жизнь народа. Книгу вы не принимаете, чтение мало вам даёт, вы всё ещё не верите, что в книгах не человеческий разум заключён, а бесконечно разнообразно выражается единое стремление духа народного к свободе; книга не ищет власти над вами, но даёт вам
оружие к самоосвобождению, а вы — ещё не умеете
взять в руки это
оружие!
Не позабудь, что я тебе сказал.
Когда подъедут близко удальцы
Мои, то киньтесь вы с
оружием толпой,
И будто бы освободивши силой,
Ее сюда скорее приведите…
Да чур не забывать, что вы без языков,
А то… меня ты знаешь коротко!
Возьми ж себе заранее награду...
Тебя Господь своим сподобил чудом;
Иди же смело в бой, избранник Божий!
И нас
возьми! Авось вернется время,
Когда царям мы царства покоряли,
В незнаемые страны заходили,
Край видели земли, перед глазами
Земля морским отоком завершалась
И выл сердито море-окиян.
Довольно бражничать! Теперь есть дело:
Точить
оружие, в поход сбираться!
Беклешов. Ох, идеалист! Да ведь ты сам дал ему
оружие. Он по свойствам своей телячьей натуры возмечтает, что твоей ничего не надо давать, а
взять на себя содержание женщины, не получив новых средств, безумно. Кажется, нечего доказывать.
— Ihr habt pardon, вы помилованы, — промолвила она, приняв величественную позу. — На,
возьмите ваше
оружие! А сколько вам лет? — спросила она вдруг.
Взять, далее, вообще заразные болезни. По отношению к тем из них, которые обычны в данной местности и данном народе, человеческий организм оказывается несравненно более стойким, чем по отношению к болезням, дотоле неведомым. Скарлатина среди дикарей сразу уносит в могилу половину населения. В Полинезии много туземцев истреблено
оружием, но еще более — «белой болезнью» (чахоткою).
— Денег я не
возьму от тебя, княжна; у Керима и без тебя много желтых туманов, [Туманы — золотые монеты.] драгоценного
оружия с золотыми насечками… Его сакля полная чаша… ему ничего не надо, а если он пожелает, его верные слуги и друзья добудут ему сколько угодно богатства… Но отказываться от гостеприимства не позволил Пророк. Я приду в твой дом. Жди меня, княжна.
В Европе нам оказали непочтительность: мы увидели надобность
взять в руки
оружие. Сценой действия сделался наш Крым. Регулярные полки и ратники ополчения тащились на ногах через Киев, где их встречал поэт из птенцов Киевской духовной академии Аскоченский и командовал: «На молитву здесь, друзья! Киев перед вами!» А к другим он оборачивался и грозил: «Не хвались, иду на рать, а идучи с…». [15 сентября 1893 года этот стих полностью воспроизведен в весьма известной русской газете. (Прим. Лескова.).]
Гарнизон шведский отдал честь победителям, сложил
оружия,
взял пули в рот и готов был выступить из замка…
Бедная пташка к полдню была испугана появлением злого коршуна, который так часто кружил над ее гнездом. Опять Мамон в доме Образца, но теперь не так, как гордый вестник от великого князя, а как приговоренный, в сопровождении двух недельщиков и двух вооруженных боярских детей. Прежде чем
взяли его из дому, отобрали на нем
оружие.
— Нет, владыко, твое дело молиться о нас, а не останавливать
оружие наше, — возразили ему. — Иоанн ненасытен, и меч его голоден, да москвитяне зачванились уж больно: мы ли не мы ли! Кто устоит против нас? Посмотрим: чья
возьмет. Мы сами охотники до вражеской крови! Если не станем долго драться, то отвыкнем и мечом владеть.
— Нет, владыко, твое дело молиться о нас, а не останавливать
оружие наше! — возразили ему. — Иоанн ненасытен и меч его голоден, да мсковитяне зачванились уж больно: мы ли не мы ли! Кто устоит против нас? Посмотри: чья
возьмет. Мы сами охотники до вражеской крови! Если не станем долго драться, то отвыкнем и мечом владеть.
Стянулись к приграничной меже войска, — кто пешой, кто конный.
Оружия, действительно, как условились, не
взяли. Построились стеной строй против строя. Шепот по рядам, как ветер, перекатывается. Не зубами ж друг друга грызть будут… Ждут, чего дальше будет.
— Не извольте беспокоиться. Пошлите, ваша милость, суседскому королю с почтовым голубем эстафет: в энтот, мол, вторник в семь часов утречком пусть со всем войском к границе изволят прибыть.
Оружия ни холодного, ни горячего чтоб только с собой не брали, — наши, мол, тоже не
возьмут… И королевскую большую печать для правильности слова приложите, только всего и расходов.